Священноисповедник Амвросий родился 12 декабря 1878 года в селе Пителино Елатомского уезда Тамбовской губернии1 в семье священника Алексия Полянского. Полянские — старинный священнический род, отличающийся особым христианским благочестием.
Во Святом Крещении, которое было совершено в Вознесенском сельском храме, новорожденный наречен был Александром — в честь епископа Иерусалимского. Начальное образование мальчик получил в церковно-приходской школе родного села. В девятилетием возрасте он поступил в Шацкое духовное училище, а после его окончания продолжил образование в Тамбовской духовной семинарии, которую успешно окончил в 1899 году. Затем обучался в Казанской духовной академии. В 1901 году он был пострижен в монашество с именем Амвросия и рукоположен в сан иеродиакона, а в 1902 году состоялась его священническая хиротония. В 1903 году иеромонах Амвросий окончил академию со степенью кандидата богословия. Тема его кандидатской работы — «Учение о Царстве Божием» по сочинению блаженного Августина «О Граде Божием». По окончании академии он получил назначение на должность преподавателя в Киевскую духовную семинарию с определением в число братии Киево-Печерской лавры. Через два года отец Амвросий был награжден наперсным крестом, а еще через год, в 1906, его назначили ректором Киевской семинарии и возвели в сан архимандрита.
Революционные беспорядки, затронувшие даже духовные учебные заведения, коснулись также и Киевской духовной семинарии. Пагубный дух того времени проникал и в среду церковной молодежи: 29 марта 1907 года среди учащихся вспыхнул бунт, вызванный недовольством «воспитанников оценкой их поведения за последнюю четверть. Произведенные беспорядки состояли в свисте, шуме, криках и топании ногами по адресу членов инспекции, присутствовавших за обедом и ужином, когда происходили беспорядки. После вечерней молитвы, несмотря на неоднократные предупреждения со стороны ректора и инспектора, беспорядки были продолжены особенно грубо в свисте, шуме, оскорбительных выкрикиваниях, продолжавшихся непрерывно около двух часов». Все это происходило в полной темноте: огни в коридоре были намеренно потушены. Явившаяся к ректору часов в 12 ночи депутация заявила такие требования: 1) более гуманное отношение инспекции к ученикам; 2) пересмотр баллов по поведению и исправление четверок на пятерки; 3) возвращение исключенных воспитанников; 4) неприкосновенность личности депутатов. Требования не были приняты. «На другой день свист возобновился перед уроками; слышны были отдельные свистки и выкрикивания и между уроками, протекшими в общем порядке. 30 марта состоялось экстренное заседание педагогического собрания, которое постановило прекратить занятия и распустить учеников по домам». Ректор всеми силами старался нейтрализовать это безотрадное явление. И ему быстро удалось в этом учебном заведении восстановить нарушенный порядок.
В это время отец Амвросий состоял постоянным членом Общества вспомоществования нуждающимся воспитанникам Киево-Подольского духовного училища и председателем совета Петропавловского попечительства «о недостаточных воспитанниках» Киевской духовной семинарии. Он деятельно осуществлял реальную помощь материально необеспеченным студентам. В 1915 году за усердное служение на епархиальных послушаниях архимандрит Амвросий был награжден орденом святого Владимира III степени.
Архимандрит Амвросий, помня Заповедь «Блаженны нищие духом» (Мф. 5, 3), отличался глубоким благочестием и смирением. Он был любим как учениками семинарии, так и священноначалием — в лице митрополита Киевского и Галицкого Флавиана (Городецкого). Не раз поднимался вопрос о хиротонии архимандрита Амвросия в сан епископа, но митрополит Флавиан, чрезвычайно ценивший благочестивого и ревностного труженика на ниве подготовки церковнослужителей, каждый раз в таких случаях говорил: «Он мне нужен».
Наконец, 22 октября 1918 года, архимандрит Амвросий был хиротонисан во епископа Винницкого, викария Каменец-Подольской епархии. В 1922 году состоялось его перемещение на Каменец-Подольскую и Брацлавскую кафедру. Но служить ему там пришлось недолго.
Советская власть на Украине после окончания Гражданской войны и образования обновленчества повела беспощадную борьбу с Православной Церковью. Промыслом Божиим исполнялось пророчество, вложенное Святым Духом в уста апостола Павла: «…все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (1 Тим. 3, 12).
Обновленческий архиепископ Каменец-Подольской епархии Пимен (Пегов) предложил епископу Амвросию вступить в обновленческую организацию. Святитель отказался, о чем обновленцы сообщили в ОГПУ. Последовал арест. Владыку обвинили в том, что он будто бы укрывал бывших офицеров царской армии через рукоположение их в сан священника.
Обвинение не соответствовало действительности, так как люди, о которых шла речь, давно уволились с военной службы и учительствовали. Избрав в условиях гонения Православной Церкви крестный путь священнослужителя, они выдержали испытание для принятия сана и были епископом Амвросием рукоположены.
Владыка Амвросий показал себя стойким борцом с обновленческим расколом, ибо на скрижалях его сердца запечатлелись апостольские слова: «если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1, 8).
В 1923 году он был выслан за пределы Украины и поселился в Москве. После высылки православного архиерея Каменец-Подольская епархия, при поддержке советских властей, была обновленцами совершенно разгромлена: большую часть храмов закрыли, в действующих хозяйничали обновленцы. В Виннице, например, не осталось ни одного православного храма.
В 1923 году обновленцы вступили в переговоры с Русской Православной Церковью об условиях объединения. Их основным условием было отстранение святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, от управления Церковью и удаление его на покой.
В конце сентября 1923 года в Донском монастыре состоялось собрание двадцати семи архиереев, среди которых был и епископ Амвросий (Полянский). На собрании обсуждались вопросы, связанные с примирением с обновленцами. Доклады делали архиепископы Серафим (Александров), Иларион (Троицкий) и Тихон (Оболенский). Первым докладывал архиепископ Серафим: «Богомудрые архипастыри, мы только что сейчас в качестве трех уполномоченных Святейшим Патриархом Тихоном лиц были у Высокопреосвященнейшего митрополита Евдокима, где около двух часов беседовали с ним обстоятельно по вопросу о ликвидации нашего церковного разделения. Высокопреосвященнейший митрополит Евдоким предложил нам обсудить три вопроса по этому делу безотлагательно… Это — согласны ли мы на примирение с ним. Если мы согласны, то надо завести сношения и начать совместную подготовительную работу к предстоящему Поместному Собору. В этом случае Поместный Собор открывает Святейший Патриарх Тихон. На этом Соборе Патриарх Тихон должен отказаться от управления Церковью и уйти на покой. Если мы согласны будем провести это в жизнь, то Высокопреосвященнейший Евдоким дал нам обещание, что Патриарх Тихон будет на Соборе восстановлен в сущем сане».
По существу доклада архиепископа Серафима выступил епископ Амвросий. «Меня удивляет, почему вы, Ваше Высокопреосвященство, называете Евдокима высокопреосвященным митрополитом, — сказал он. — Признаете ли вы его за законного архиерея?» Архиепископ Серафим ответил, что признает, но он согласен, что решение этого вопроса не однозначно. «А для меня и, наверное, для других здесь присутствующих Евдоким вовсе не высокопреосвященнейший митрополит, а бывший архиепископ, потому что он присоединился к отщепенцам (самозваному духовенству, отколовшемуся от Святейшего Патриарха Тихона и, по его идеологии, от Церкви Христовой). Сами посудите, кто у них были первыми вершителями дел? Бывший архиепископ Антонин, состоящий на покое в Заиконоспасском монастыре. Он из личных счетов пошел против Патриарха Тихона, а к нему примкнули и прочие из духовенства с темным прошлым. Антонин оказался богохульником. Он, как нам известно, идет против почитания угодников Божиих, признает только Святую Троицу и священные события из жизни Христа и Богоматери, иконостас он называет ненужной перегородкой, которую пора, по его словам, сломать. Епископ Леонид нам мало известен, но он, несомненно, подкуплен, дабы расшатывать канонические устои святого Православия. Введенский, бывший петроградский священник, а ныне женатый архиерей, чуть ли не из евреев. Священник Боярский высказался кощунственно на их незаконном Соборе против почитания святых мощей. Вот эти опороченные лица и восстали против Святейшего Патриарха Тихона и святого Православия. Вот к ним и присоединился архиепископ Евдоким и тем самым отказался от Церкви Христовой, а потому он не может быть законным архиереем».
После обсуждения вопроса о примирении и объединении с обновленцами состоялось закрытое голосование, на котором большинство архиереев высказалось против подобного шага.
В 1924 году епископ Амвросий был арестован. ОГПУ продержало его в заключении десять дней. После освобождения он служил в разных храмах Москвы, неизменно проповедуя на богослужениях. В 1925 году владыка Амвросий был назначен управляющим Каменец-Подольской епархией, но выехать в нее не успел.
В конце ноября 1925 года в Москве были арестованы все архиереи, которые оказывали помощь Патриаршему Местоблюстителю в управлении Русской Православной Церковью. Вместе с ними был арестован и епископ Амвросий. Следствие вели Тучков и Казанский.
Первый протокол допроса был записан через полмесяца, 16 декабря 1925 года:
— В какой церкви или монастыре вы преимущественно служите? — спросил следователь.
— В Даниловом монастыре.
— Кого из епископов, живущих в Даниловом монастыре или близ него и служащих в нем, вы знаете?
— Епископов Дамаскина, Парфения, Германа, Иоасафа; архиепископов Пахомия и Прокопия».
Все они к тому времени были арестованы вместе с епископом Амвросием и сидели во внутренней тюрьме ОГПУ или в Бутырской тюрьме.
Второй протокол допроса был составлен на Сретение, 15 февраля. Следователь, основываясь на показаниях осведомителей, спрашивал епископа Амвросия о произносимых им в храмах проповедях. Владыка ответил: «Я в своих проповедях говорю на чисто церковные и нравственные темы, избегая всяких общественных моментов. Проповедей специально на тему «Богом царие царствуют» я не говорил, но текста этого в своих проповедях касался. Толковал я его так, что все на земле совершается по воле Божией, и если бывают, как в жизни отдельных людей, так и народов бедствия и несчастья, то это только есть наказание Бога за грехи для их вразумления. В качестве таких наказаний для народов указывал на послереволюционный голод, не указывая, однако, ни дат, ни самых явлений, ограничиваясь такими понятиями, как «недостаток пропитания», «общая нужда»; собственно, в общем смысле о «тяжелых жизненных испытаниях».
Что касается моего отношения к революции, то я своих мыслей и убеждений по этому вопросу в проповедях не высказывал. Я лично считаю революцию Божьим судом для всех классов русского народа за все его прошлое. Повторяю, что конкретно я никогда политических событий не касался и не давал поводов понимать меня и мой взгляд на революцию не так, как я уже сказал. Но может быть, меня именно так, без всякого повода с моей стороны, и понимали, а может быть, и не понимали, я не знаю».
Следующий допрос состоялся через полтора месяца, 29 марта. К этому времени Тучков и 6-й отдел ОГПУ уже выработали свое суждение, решив, что жившие в Даниловом монастыре архиереи — это нелегальный Синод митрополита Петра, и потому всякая встреча этих архиереев в монастыре и всякая их беседа с обсуждением церковных вопросов есть не что иное, как обсуждение насущных церковных вопросов Синодом.
На вопрос о том, не были ли встречи архиереев заседаниями Синода при Патриаршем Местоблюстителе, епископ Амвросий ответил: «У нас в Даниловом монастыре были беседы по тем или иным вопросам церковного характера в порядке выяснения мнений, но все выносившиеся из обсуждения мнения не носили обязательного характера ни для кого. Вопросов таких… было порядочно, и упомнить их все трудно».
Возвратившись после допроса в камеру, архипастырь стал вспоминать подробности допроса и, в частности, то, с каким не прикрываемым желанием исказить смысл каждого слова допрашивали его следователи, стремясь придать церковным решениям и действиям политический характер. То, что в глазах епископа было чисто церковным действием, вынужденным церковными канонами, составленными и записанными сотни лет назад, когда советской власти не было и в помине, в устах следователя приобретало значение действия политического, с далеко идущими последствиями. И владыка решил по этому поводу объясниться.
На следующий день после допроса он через секретаря тюремного отдела ОГПУ передал заявление для следователя. Он писал: «По поводу допроса 29 марта считаю нужным заявить следующее. Для меня Церковь есть религиозный союз и, как всякий союз, она имеет свои законы и правила. Более того, Церковь есть Божественное установление, имеющее в основе своей жизни Божественные правила, выраженные Священным Писанием и составленными на основании последнего канонами Вселенских и Поместных Соборов. И всякий, кто хочет принадлежать к Церкви, должен исполнять ее правила и законы; в противном случае он отпадает от Церкви, хотя бы внешне и принадлежал к ней. Тем более священнослужитель должен исполнять законы и правила Церкви.
Я полюбил духовную жизнь, стал служителем Церкви и впредь хочу принадлежать к ней; поэтому стараюсь исполнять законы и правила Церкви и на все явления церковной жизни смотрю только с точки зрения церковных правил и установлений, а не с какой-либо другой точки зрения, например, политической. К примеру, — я не признаю обновленчества только потому, что оно нарушило церковные законы (самочинные, женатые архиереи и прочее). Патриаршество я признаю только потому, что оно, а не Синод, — каноническое установление, как это и существует в Восточных Церквах.
Что касается политики, то я к ней никогда не стремился и не стремлюсь, — душа моя не лежит к ней. И в прежнее время я ею не занимался и ни в каких организациях и обществах не участвовал; и теперь, при советской власти, политики я не касался и не касаюсь, ни к каким организациям и обществам не принадлежал и не принадлежу, ни в каких политических выступлениях не участвовал и не участвую и преступлений против советской власти не совершал».
После подобного заявления, полностью соответствующего словам Самого Спасителя, обращен-ным к иудеям, «вы от мира сего, Я не от сего мира» (Ин. 8, 23), последователь Христа преосвященный Амвросий 26 мая 1926 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ был приговорен к трем годам заключения и отправлен вместе с архиепископом Херсонским Прокопием (Титовым)2 в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН)3.
30 ноября 1928 года архиереям было объявлено, что после лагеря они ссылаются на три года за Урал (сначала в Тюменский округ, а затем в Тобольский). В ссылку через Екатеринбург и Тобольск они ехали вместе. «Когда мы ехали из Соловков в ссылку, — вспоминал владыка Прокопий, — нас от Ленинграда сопровождала Екатерина Владимировна Скадовская4, которая приехала из Херсона послужить нам. Дорогой мы шли этапом, а она ехала свободно. На остановках — в доме заключения — приносила нам передачи. И так от Ленинграда с нами доехала до города Тобольска. В городе Тобольске нас всех троих — меня (архиепископа Прокопия — авт.), епископа Амвросия Полянского и священника Иоанна Скадовского — арестовали и предъявили обвинение в антисоветской агитации, и главным образом в том, что мы будто бы ругали местное духовенство, что оно бездействует. Тут же при аресте во время обыска была найдена церковная литература — рукописная и напечатанная на машинках, которая характеризовала общее состояние церковной жизни по отдельным течениям, где, конечно, касалась и существующего политического строя в вопросе об отношениях Церкви и государства».
С 9 апреля 1929 года они пребывали в Тобольском изоляторе. «Нас продержали в изоляторе в городе Тобольске полтора месяца, — писал владыка Прокопий, — после чего за прекращением дела мы были освобождены». С началом судоходства первым пароходом они были доставлены в Обдорск. «Нас направили в село Обдорск, Скадовская поехала обратно в Херсон. В Обдорске мы прожили месяц. Меня (архиепископа Прокопия — авт.) назначили в село Мужи5, а Полянского в село Шурышкары».
К архиепископу Прокопию Екатерина Владимировна Скадовская приезжала из Херсона в октябре 1929 года. Она привезла продукты, церковное облачение и церковную утварь, в том числе и анти-минс6. «Антиминс она взяла для меня в моей епархии, — вспоминал владыка Прокопий, — и мне отказать по существу никто не может, так как я никем не устранен от управления епархией и не лишен сана архиепископа Херсонской епархии. Когда я был с ней в Тобольске, я у нее просил привезти (или с кем другим послать) церковную утварь и антиминс, который мне в ссылке необходим». Она привезла антиминс и церковную утварь и епископу Амвросию (Полянскому), а также и облачение.
Все привезенное она оставила у владыки Прокопия, а тот передал владыке Амвросию, который пробыл в небольшой деревне Шурышкары до 5 июля 1931 года, затем был возвращен в Обдорск.
30 июля 1931 года епископ Амвросий и архи-епископ Прокопий были вновь арестованы. Подлинной причиной ареста явилась глубокая вера святителей, столь ненавистная безбожным властям, их нежелание идти на компромиссы, сам образ жизни, который они вели в глухой ссылке; власть раздражало и то, что архиереи осмелились служить Божественную литургию в ссылке, хотя на службах присутствовало всего несколько человек; выводило из равновесия и то, что святители переписывались с находившимся на крайнем севере Патриаршим Местоблюстителем — митрополитом Петром (Полянским).
Решение об их аресте было принято в Москве, и потому допросы свидетелей и поиск обвинений начались уже после ареста.
Дочь церковного старосты показала: «В прошлом году, когда пошли разговоры среди населения, что закроют церковь, Полянский моей матери и моему отцу говорил: «Собираются вас закрыть, осквернить церковь, давать закрывать ее не надо, иначе все будете безбожниками, и вас Бог накажет. Если не согласитесь, церковь насильственно не закроют». Я на собрании выступила за то, чтобы церковь не давать. Я говорила потому, что боялась быть безбожницей. Также выступил против закрытия церкви и мой отец — церковный староста. Отец… вел работу за оставление церкви, собирал деньги, и в результате его присудили к штрафу в сто пятьдесят рублей. Когда отец получил приговор суда, Полянский приходил к нам и говорил: «Вас местная власть осудила неверно, подавайте жалобу, вас оправдают». Еще он говорил: «В газетах пишут, что товаров не будет, а хлеб… будет, но он бу-дет дорогой. Надо вам постепенно заготовлять, а то придется голодать. Все идет к худшему. Раньше жилось лучше, сейчас нет ничего, всего меньше и меньше…» .Полянский устраивал богослужения, на которых бывали женщины-зырянки. Я видела у него на молитве на Пасху Марию Дьячкову и старика ссыльного Терентия Жупикова».
Другой свидетель, живший в одном доме с епископом, будучи вызван в ОГПУ, показал: «В селе Шурышкары он (епископ Амвросий — авт.) обжился, все у него знакомые, близко познакомился с зырянами и остяками. Он бывает в домах у каждого зырянина, некоторые заходят и к нему, часто бывают у него остяки, которые снабжают его рыбой, жиром и другим, в чем он ощущает надобность. Бесед с ними он не вел, так как они взаимно один другого не понимают, но он с ними бывает любезен. Мне и моему товарищу … (фамилия опущена — авт.) говорил: «Сейчас настало время гонения на Церковь, верующих и священнослужителей. Сейчас власть высылает народ за то, что они верующие и не хотят закрывать церквей, не хотят быть безбожниками. Ведь везде церкви закрываются насильно, под давлением власти, а раз церкви закроют, ясно, народ будет неверующий. Священнослужителей высылают за то, что они служат Церкви, других преступлений нет. Вот выслали меня, за что, не знаю, так же не знают и другие, за что их выслали. Вот арестовали в Херсоне одну знакомую мне старушку. Видимо за то, что она верующая и посылала мне посылки». Он меня и … спрашивал, за что мы сосланы и с какого года находимся в ссылке. Я ему сказал, что я был арестован в январе 1930 года и направлен в ссылку вместе с односельчанином. Он на это мне сказал: «Вас выслали в связи с коллективизацией, наверно, народ в колхоз не шел; чтобы остальных припугнуть, взяли вас арестовали, а оставшиеся пошли в колхоз». Он нам часто доказывал истинность Русской Православной Церкви, ругал всегда сектантов, что они шарлатаны и обманщики».
Завхоз оргбюро Окружного Исполнительного Комитета показал: «Епископ Полянский по прибытии его в село Шурышкары имел тесную связь с Рочевым и Дьячковым… Связь их заключалась в том, что Полянский частенько посещал их квартиры, и они также к нему ходили. Какие беседы он проводил, я точно сказать не могу… с приездом Полянского указанные выше лица в вопросах религии стали проявлять себя наиболее грамотными. Кроме того, я сам лично видел в доме Дьячкова у детишек последнего тексты молитв, написанные на бумаге карандашом — это тоже, я считаю, дело Полянского, так как сам Дьячков и его жена неграмотные. Все эти лица крепко стояли против закрытия церкви… Кроме того, все они производили незаконный сбор денег на содержание церкви, за что были судимы. Однажды в1930 году весной, примерно в мае месяце, Полянский приходил на регистрацию в Шурышкарский сельсовет, где начал разговор на религиозную тему сначала с секретарем сельсовета Карповым… а затем вмешался в их разговор и я. Полянский нам всемерно доказывал, что «Бог есть и существует… Он есть, и все зависит от Него…» Из этого я делаю вывод, что если Полянский в сельсовете говорит так, то… среди темных зырянских и туземных масс он проводить такую работу, конечно, не стесняется».
Следователи вызвали для допроса и заключенных тюрьмы. Один из них показал: «За время нахождения в камере вместе с арестованным Прокопием Титовым и Амвросием Полянским 15 августа сего года они среди арестованных, не стесняясь, вели антисоветские разговоры, выражающиеся в том, что Титов говорил: все законы, изданные ВЦИКом, коммунисты не считают себя обязанными выполнять; если будешь от них требовать что по закону, то они тебя арестуют, особенно большую роль здесь играет ОГПУ. Он уверял арестованных в числе десяти человек, что советские законы — это просто бумажки, в этом ему никто из арестованных не возражал. Титов говорил, что… такой власти, как в СССР, не знает история. переполнены тюрьмы, Соловки. честным, трудолюбивым народом.»
Другой заключенный, из раскулаченных, на допросе сказал: «Епископов Прокопия Титова и Амвросия Полянского, которые находятся в одной с нами камере, я знаю, но никаких разговоров от них я не слышал, так как нахожусь все время на внешних работах. Говорят они иногда что-то, но тихонько между собой, так что трудно понять их разговор. По утрам и вечерам они молятся Богу. Иногда читают книги. Больше ничего не слышал, не знаю».
Материалов для обвинения, однако, не было достаточно, и к архиереям в камеру подселили осведомителей, один из которых донес, будто епископ Амвросий сказал, что каждый раз, когда его вызывают на допрос к уполномоченному ОГПУ, ему предлагают стать агентом ОГПУ. «Но я на такую подлость, — сказал владыка Амвросий, — никогда не пойду».
Вызванный на допрос, епископ настоял на том, чтобы писать показания собственноручно. Он высоко ценил слово, а тем более слово архиерея, и не желал, чтобы в его текст вносились изменения безбожником-следователем. Владыка писал: «Свой арест и высылку с Украины я объясняю тем, что не пошел в обновленческую организацию, как предлагал мне тогдашний архиепископ Подольской епархии Пимен. Его доклад, а также доклад бывшего тогда товарища председателя Высшего Церковного Управления обновленческого я видел после ареста в местном ОГПУ, на основании таковых докладов мне предлагались вопросы. На основании этого факта и других у меня складывается впечатление, что обновленческая организация находится в положении благоприятствования со стороны власти сравнительно со староцерковничеством. Что касается мотивов и оснований такого благоприятствующего отношения органов власти к обновленческой организации, то, по-моему, не мне решать этот вопрос; это — дело органов власти. Предположительно я могу сказать, что, вероятно, потому такое отношение, что обновленческая организация оказывается подходящей, а может быть, и полезной для органов власти, если принять во внимание доклады обновленческих деятелей, которые я видел в ОГПУ, а также и то, что обновленцы нарушают церковные законы и правила, строят церковную жизнь по своему произволу, производят разделения в церковной жизни, что может быть благоприятным для органов власти, ставящей своей задачей борьбу с верой и Церковью…»
В сентябре 1931 года «дело» архиепископа было закончено. В обвинительном заключении уполномоченный Ямальского отдела ОГПУ написал: «В Ямальский Окружной отдел ОГПУ поступили сведения, что административно-ссыльные епископы Полянский и Титов, находясь в ссылке в селе Мужи в 1929 году, устраивали с местным зырянским и туземным остякским населением широкие связи… на почве ведения бесед на религиозные темы, придавая им антисоветский уклон… совершали незаконные в домах богослужения, а также проводили явно антисоветскую агитацию.
Впоследствии уполномоченным ОГПУ были переведены Полянский — в Шурышкары, а Титов — в деревню Киеват, где продолжали ту же самую деятельность, оказывая вредное влияние на окружающие их темные массы, в результате чего лица, находящиеся с ними в наиболее тесных связях, стали активно выступать против проводимых мероприятий советской власти, как, например, против закрытия церкви, против коллективизации, распространения займов и так далее.
Допрошенные в качестве обвиняемых, Полянский и Титов в вышеизложенных преступлениях виновными себя не признали и ведение антисоветской агитации категорически отрицают, но, принимая во внимание, что факты наличия таковой подтверждаются свидетельскими показаниями, ОГПУ постановило направить материалы дела «в тройку ППОГПУ по Уралу для внесудебного рассмотрения».
После окончания следствия архиереи были отправлены в Тобольскую тюрьму. 14 декабря 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Амвросия и архиепископа Прокопия к ссылке в Казахстан на три года7.
Епископ Амвросий был отправлен в ссылку в город Туркестан, куда прибыл в начале сентября 1932 года. Там в это время жило много ссыльных монахинь из России, в частности — из Марфо-Мариинской обители. Епископа Амвросия приняла одна из послушниц обители Евфросиния (Журило).
В ОГПУ владыке сказали, что он должен будет отправиться за сто двадцать километров, через пустыню, в небольшое село Сузак, где ему определено место жительства. Путь туда проходил по узкой и опасной дороге, на иных участках вдоль ущелья, и бывали случаи, когда верблюды срывались с тропинки и падали в пропасть.
Послушница Евфросиния пошла к начальнику ОГПУ, чтобы упросить его не посылать архиерея в столь далекое и опасное путешествие, оставить его в городе, но тот отказал.
Вечером владыка беседовал с инокинями и послушницами Марфо-Мариинской обители. Утром они стали собирать вещи и готовить епископа к отъезду: собрали все необходимое, достали телегу, уложили в нее вещи и дали письма к знакомому ссыльному доктору из Санкт-Петербурга и к ссыльным монахиням. Владыку усадили в телегу и со слезами на глазах простились с исповедником. Дорогой епископа так обожгло солнцем, что он едва доехал до места ссылки. По приезде сразу попал в больницу; однако состояние его здоровья оказалось настолько тяжелым, что, несмотря на все усилия врача и сестер, через неделю владыка скончался8.
Священноисповедник епископ Амвросий (Полянский) канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года по представлению Московской епархии и Соловецкого монастыря.
Память священноисповеднику Амвросию совершается 7 / 20 декабря, в день мученической кон-чины, в Соборе новомучеников и исповедников Российских XX века, в Соборе Московских святых, в Соборе Соловецких святых, в Соборе Рязанских святых.
Примечания
1 Ныне Пителинский район Рязанской области.
2 Священномученик Прокопий (Титов), архиепископ Херсонский.
3 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 3; Т. 5.
4 Священномученик Иоанн Скадовский также был выслан в Тобольск.
5 В Мужах он прожил пять-шесть дней, а оттуда был направлен в Киеват, где жил с 1929 года по июль 1931 года.
6 Ранее по церковному законоположению антиминсы на руки никому не давались, но в связи с войной и последними событиями было разрешено духовенству иметь антиминсы на руках.
7 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 2612. Л. 6-9, 26-29, 34-35, 39, 65-66, 76.
8 Православная энциклопедия / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Т. II. М., 2001. С. 138-139.
Источники
Соч.: Амвросий (Полянский А.А.), иером. Учение о Царстве Божием по сочинению блаженного Августина «О Граде Божием». Сергиев Посад, 1903; Тверь, 2003.
Арх.: Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 2612. Л. 6-9, 2629, 34-35, 39, 65-66, 76; ГАРО. Ф. Р-6775. Коллекция по истории религии. Оп. 1. Д. 75. Материалы (справки, биографические данные, переписка) о новомучениках Рязанской земли. Епископ Амвросий (Полянский Александр Алексеевич); ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 3; Т. 5.
Лит.: Дамаскин (Орловский), игум. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Т. 1. Тверь, 2001. С. 442-453; Киевские епархиальные ведомости. 1905. № 50. С. 219; 1907. № 14. С. 334-335; 1908. № 25. С. 302; 1910. № 41. С. 995; 1915. № 20.С. 181; Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи. Куйбышев, 1966. Машинопись. Ч. 1. С. 161; Левитин А., Шавров В.Очерки по истории русской церковной смуты. Kusnacht, 1978. Ч. 2. С. 211-214; За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь.1917-1956. Книга первая. М., 1997. С. 72-73; Православная энциклопедия / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Т. II. М., 2001. С. 138-139.